Наш «Мерседес» несся по ночной столице. Вера сидела за рулем, а я всю дорогу думал, что жизнь не такая простая штука. У нее был муж, который уехал по делам в Лондон, у меня не было никого, и с этой женщиной меня не связывало ничего общего. Какая-то неведомая сила уносила нас навстречу неизвестности. Мы остановились у ночного клуба «Капитан Дрейк». Мне вспомнилась "Хромая Лошадь", где заживо сгорели двести человек. Заведение было аналогичное. Такие же узкие коридоры, горючие материалы. Выходя из машины, Вера дала мне пятитысячную бумажку:

- Пусть у тебя будут деньги.

Охранник просветил купюру и стал отсчитывать сдачу. Нам дали лучший столик. Официант был услужлив, но болтлив, хотя из-за громкой музыки его речь не всегда была слышна. К Вере он относился с нескрываемым почтением, так как от нее ему не раз перепадали хорошие чаевые.

Мне понравилась задумка дизайнеров клуба. Зал был оформлен под корабль из темного дерева. На мачте работал DJ, а по лестницам стояли матросы-негры в полосатых тельняшках и характерных шапочках, напоминающих мне льва Бонифация из мультфильма моего детства. Звучала энергичная музыка. Все внимание посетителей было приковано к танцполу, на котором дергались и подпрыгивали в лучах ультрафиолета, словно под током, девушки. Мы заказали коньяк XO, сок и греческий салат.

- Выбирай любую, - кричала мне сквозь музыку Вера. – Как тебе вон эта? – смеялась она, показывая на одну из танцовщиц.

Я делал равнодушный вид и даже зевал, но иногда мой взгляд все-таки цеплялся за ту или иную танцующую девушку. Мне нравилось, как они двигаются, как молодость дышит в их разгоряченных телах. Я знал, как легко я могу получить каждую из них, представлял их в своих объятиях, мысленно сдирая с них маски приличия. Девушки отвечали мне улыбками, шептались между собой. Все считали меня богатым, потому что только уверенный и обеспеченный человек может позволить себе такую причуду, как прийти в клуб в изношенной форме солдата да еще босиком. Они хотели узнать обо мне больше. Никто не знал, что творится у меня на душе, и даже Вера боялась спросить меня об этом. Перед нами танцевала молодая пара. Девушка модельной внешности была в блестящей открытой блузке и обтягивающих джинсах. Она умело танцевала и одновременно источала улыбки окружающим мужчинам. Ее кавалером был худощавый парень с влюбленными и грустными глазами. Очевидно, студент. Я уже видел недалекую судьбу их отношений. Скоро его спутница найдет себе лучшую партию, возможно, мужчину постарше и побогаче. Несколько раз наши взгляды с ней пересекались под лучами прожектора, и я чувствовал ее сильный интерес ко мне.

С Верой я молчал, но не из-за громкой музыки. Мне не о чем было разговаривать с этой женщиной. Она была проста, как пять копеек, хотя заказывала XO. Я медленно хмелел, рассуждая про себя, что жизнь удалась, если коньяк, который пьешь, старше женщины, с которой спишь. Иногда мы обменивались репликами, наклоняясь ближе друг к другу. В этом шептании зарождались какие-то интимные иллюзии. Мы словно уже были любовниками-заговорщиками. Я чувствовал, как поднимаю ей самооценку, слегка касаясь небритой щекой ее кожи.

Моя пассия вдруг сделала недовольную мину. Оказалось, что она зацепила дорогие чулки о гвоздик, который торчал на стуле. Мне пришлось даже поменяться стульями, но Вера не могла успокоиться. Слезы текли по ее щекам.

- Стрелка почти не видна. – взял я ее за руку, успокаивая.

- Чулки из кашемира и шелка Оскар де ла Рента за 990 долларов. – Вытирала она слезы платком.
- На Гаити погибло недавно двести тысяч человек, а ты расстраиваешься из-за ерунды. – кричал я ей сквозь музыку.

- Ты умеешь успокоить…

К нам подошла официантка, молодая белокурая девушка, которая о чем-то долго разговаривала с расстроенной Верой, и моя спутница понимающе кивала ей в ответ.

– Из нее выйдет хороший менеджер. - Улыбнулась Вера, провожая ее взглядом.

- А что она сказала?

- «Извините нас, пожалуйста».

- Как все просто…

В качестве моральной компенсации нам принесли кальян. В этот момент негры-матросы вынесли на сцену столик, на который поставили черно-белую фотографию женщины, а напротив часы с большими стрелками. Под восточную мелодию появился дряхлый старичок с клюкой. Одет он был в клетчатый пиджачок и короткие старомодные брюки с подтяжками, так что были видны его белые носки. Зал встретил актера овациями. Стрелки часов побежали в обратном направлении. Старик бережно прижал фотографию к груди. Его руки задрожали в порыве воспоминаний, и он начал танцевать, преображаясь в молодого человека. Внезапно куда-то исчезла седая борода и плешь. Танцор сбросил пиджачок и продемонстрировал тело атлета. Он словно выпрямился, стал выше. Смелый блеск его глаз из-под накладных седых бровей заворожил толпу. Я внимательно следил за посетителями, среди которых опять увидел девушку в блестящей блузке. В ней сейчас появилось нечто особенное, что вызывало во мне мгновенное желание близости. Я чувствовал ее невольную дрожь, слышал, как трепетно бьется ее сердце, наблюдая за движениями стриптизера. Он же парил в облаках ее мечтаний, как Аполлон, сверкая мускулами, в красивом танце двигая совершенным телом. На ее глазах выступили слезы, что придало ее лицу еще большую выразительность. Она, едва заметно, раскачивалась из стороны в стороны, словно решалась броситься в пропасть. В этом губительном прыжке она мечтала коснуться своего идола, почувствовать его запах и власть над собой. Я видел, как она прикусила до боли губу. Тем временем, танцор полностью обнажился, прикрыв свое естество красной розой. Ему удалось зародить желание у многих посетительниц, но больше всего его магией была околдована эта девушка. Она обнимала свое изящное тело руками, дрожа от возбуждения, и аромат этих нежных лепестков дурманил ее несозревшую душу. Я понял по ее дрожащим губам, что она молит бога, чтобы стриптизёр среди десятка восторженных зрительниц не прошел мимо и выбрал именно ее.

Я вижу, как он проходит мимо, словно не замечая ее. Ей страшно, что выберут другую. Она дрожит. Губы шепчут заклинания. Сейчас волна накроет ее. Ее напряженные пальцы на бляшке ремня. Они тянут вниз, джинсы почти слетают с ее худых бедер, обнажая сережку в пупке и бритый лобок. Я смотрю на ее бедного парня. Он стоит поодаль бледнее тучи, держит украшенный фруктами коктейль, который она только что отвергла. Сейчас она поглощена другим. Демон-искуситель берет ее за руку и выводит в центр танцпола. Поддаваясь инстинкту, она поворачивается к танцору спиной, прогибается, готовая отдаться ему. Он беспощадно дразнит ее, просовывает розу под ее блузку, касается лепестками ее твердых сосков. Все аплодируют. Она плачет от счастья… Я тоже.

Вера обижена и встает из-за стола, просит счет. Думает, что она старая и безобразная, что время ее давно прошло. Ее раздражает молодежь, этот беззаботный смех. Она хочет ехать домой. Говорит, что накажет меня за всю боль, что причинили ей мужчины в ее жизни. Когда я сопротивляюсь, она так впивается пальцами в мою руку, что мне становится больно. Я прошу ее сделать мне еще больнее, и она бьет меня наотмашь по щеке. Мне не хочется никуда ехать. Я не плюшевый медвежонок. Но все-таки мы выходим на улицу.

- Тебе надо вызвать такси! – беспокоюсь я, глядя, как она еле-еле стоит на ногах.

Меня мутит от ее рваных чулков за 990 долларов. Эти толстые ляжки убивают во мне гуманизм. Неудивительно, что меня тошнит на капот ее машины. Вера садится за руль, но я не отпускаю ее.

- Вылезай, сука. Ты можешь убиться!

Она послушно выходит и бросает мне связку ключей.

- Виновато не вино, а виноват пьющий, - вздыхает она, признавая мою правоту.

Мне нравится это выражение. Непременно надо запомнить, непременно. Мы трогаемся.