Назад на Мои произведения

размышление Русские

Сигарета на двоих

Глеб Карпинский

Кто-то мягко тронул ее за плечо. Лаура приоткрыла глаза и увидела седовласого старичка в униформе. Проводник улыбнулся и, шевеля тараканьими накрашенными усами, почтительно сказал:

- Простите, сударыня. Поезд идет в тупик.

Лаура поднялась с кресла. Проводник заметил, что женщина немного растеряна и, покашливая в руку, крикнул ей вслед.

- Советую не брать такси на вокзале. Там сдирают с полшкуры.

- Меня встречает муж.

Лаура поправила шаль. Было холодно. Редкие снежинки кружились над безлюдным перроном. Никто не встречал ее. Лаура остановилась в нерешительности, выдыхая клубы молочного пара, и направилась к выходу. Москва дремала. Завтра начиналась первая рабочая неделя. Здание вокзала мерцало огнями гирлянд. На полу валялись затоптанные пассажирами конфетти и хлопушки. В зале ожидания стояла елка с зеркальными шарами. Под ней скучал Санта Клаус в сбившемся набекрень колпаке бубнил себе под нос: «Happy Christmas».

- Куда катится Россия?! Все разговаривают по-американски с китайским акцентом! – возмущался уборщик.

Он лениво размахивал шваброй, оставляя после себя блестящий мрамор, и через некоторое время возвращался, так как стоило одному нетерпеливому пассажиру пройтись здесь, вся рутинная работа шла насмарку.

- Осторожно, мадам, тут скользко! – Успел крикнуть он спешащей к выходу пассажирке, но Лаура даже не взглянула на уборщика, стараясь проскользнуть незаметно мимо толпы таксистов. Его возглас пробудил их внимание, и те вороньем налетели на бедную женщину, не давая прохода. Как на последний кусок хлеба, бросались они, голодные, хищные, с острыми носами, отталкивали друг друга локтями.

- Опять наследили черти! – выругался уборщик и отбросил ненавистную швабру в сторону.

Наверно, это была неудачная затея сразу бросить курить после Рождества. Пепельница заполнилась окурками, так как сегодня Асламбек уже выкурил пачку сигарет. Чтобы не думать о вредной привычке, убивающей его воспаленное легкое, он купил в газетном киоске декабрьский «Playboy» и еще больше впал в уныние. С обложки на него смотрела красотка Наташа, перевоплощенная в снегурочку. Приветливо улыбаясь, она кокетливо прикрывала руками обнаженную грудь. Мужчина отложил журнал. Сквозь окна старенького «Фольцвагена» он смотрел на мир отрешенным взглядом отшельника, которому просто не повезло найти место среди людей. Вот уже как пять лет, Москва стала для Аслама второй родиной, приютившей его семью от преследований кровников, но и здесь звучало отдаленное эхо войны. Когда-то он был уважаемым человеком, владел автомойкой в Грозном и пользовался успехом среди женщин, но сейчас беженец чувствовал себя оборванцем, окруженным недоверчивыми и порою враждебными взглядами, каждый день, сталкиваясь с поборами таксистской мафии, состоящей преимущественно из кавказцев. Но это были не его братья. Эти люди не чтили Коран. Возможно, жизнь сделала их такими, но он, Асламбек, не утратил веры, вскормленной с молоком матери. В душе он был мусульманин. Испытания закалили его, сделали философом. На вокзале, где он обычно караулил незадачливых пассажиров, ловящих попутку, Асламбек так и не мог понять, почему однажды русская пуля все-таки уклонилась от заданной траектории и, пробив насквозь ему левое легкое, пощадила сердце. Возможно, Аллах готовил его к новым испытаниям.

Увидев идущую вдоль дороги женщину с поднятой рукой, Асламбек стремительно повернул ключ зажигания и со свистом тронулся с места. Он боялся, что кто-то опередит его. «Фольцваген» резко затормозил, и мужчина наклонился, чтобы открыть переднюю дверцу, предварительно спрятав журнал в бардачке. Возить пассажиров на заднем сиденье в ночное время было неприемлемо по соображениям безопасности. Вот уже второго таксиста нашли с удавкой на шее только за эту неделю.

- За добрую улыбку я доставлю Вас в любую точку Москвы. - сказал он налету, стараясь понравиться незнакомке.

В его голосе чувствовался слегка выраженный кавказский акцент.

- А ваша колымага не развалится? – женщина скептически бросила взгляд на машину.

- Под капотом настоящий немецкий мотор, - и водитель на свой страх и риск нажал газ на нейтральной передаче.

Двигатель громко заревел.

- У Вас приличная вмятина на крыле.

- Это вмятина, к большому сожалению, от моего лица. Здесь много хулиганов.

- Судя по всему, у Вас крепкая голова …- Лаура мило улыбнулась.- И сколько стоит моя улыбка?

Асламбек вздохнул. Он сильно нуждался в деньгах.

- Садитесь быстрее, договоримся. Тут небезопасно.

Упоминание о хулиганах подействовало на женщину, и она быстро села в машину, отмахиваясь от накуренного дыма в салоне.

- Да, у Аслама крепкая голова. – Гордо сказал он. – Они хотели, чтобы я поделился с ними выручкой, но у меня даже не было денег на бензин.

- Аслам… – повторила она его имя задумчиво, - Странное имя…Хорошо знаете город?

- Как свои пять пальцев, мадам.

Он вдохнул приятный парфюм, характерный всем этим русским женщинам, отправляющимся на свидание, и закашлял.

- Простите, мадам, а куда Вас везти?

Казалось, его вопрос смутил пассажирку. Она призадумалась, нервно постукивая тонкими пальчиками о сумочку, и после непродолжительно паузы сама озадачила водителя.

- Вы знаете, где находится Хованское кладбище?

- Конечно, - кивнул он, борясь с приступом кашля.

- Мрачное место.

- Мрачнее не бывает… - усмехнулась Лаура в ответ.

Чеченец скрывал свое беспокойство. Под Новый год участились случаи ограблений, и он слышал о шайке отморозков, потрошивших доверчивых таксистов, заманивая последних в глухие районы Москвы.

- Если можно, покажите деньги, – попросил он.

Поглядывая, как пассажирка роется в своей сумочке, ему стало неловко.

- Вы меня простите. Элементарные меры предосторожности. Привозишь клиента, и вдруг он разводит руками, и что мне делать? Не драться же? Менты ущемляют права нелегалов и чуть, что не так, делают крайними.

- Конечно, я Вас понимаю, только убавьте звук радио и включите кондиционер.

Лаура махнула перед носом водителя купюрой, не скрывая, что немного огорчена, и Аслам пожалел, что проявил недоверие. Всю дорогу они ехали молча, лишь однажды женщина спросила его, снятся ли ему сны.

- Что Вы!? После такой бессонной и изнурительной ночи я еле доползаю до своей койки и падаю замертво, без задних ног, как выжатый лимон в подсобке столовой для бездомных. Родная мать не предлагает завтрак, потому что знает, что у меня не остается даже сил разжевывать манную кашу. Закрываю глаза и проваливаюсь в бездонную пропасть. Одна темнота и только. Может, мне снятся черные кошки, но я их просто не вижу!? – усмехнулся он, любопытно поглядывая на пассажирку.

- Малевичу снилось что-то похожее. – Улыбнулась она.

- Это Ваш знакомый?

- Вы разве не знаете, – засмеялась пассажирка, - это художник, и он прославился тем, что нарисовал черный квадрат.

- Этих мазальщиков сейчас пруд пруди на Арбате. За деньги они параллелепипед начертят. Если бы у меня открылись способности к художеству, я бы, нисколько не задумываясь, стал рисовать только красивых женщин.

- Будем надеяться на Ваши успехи.

Фары встречных машин ослепляли. Водитель жмурился и боковым зрением поглядывал на свою пассажирку. Она ему нравилась. В салоне было тепло, и снежинки, тая, превращались в капельки воды, переливаясь лягушачьей икрой на женской шали.

- А Вам, мадам, что снится? – спросил он вдруг, нарушив тишину.

- Я во сне часто разговариваю с каким-то мужчиной, который очень любит меня, но боится признаться в этом….- и женщина опять замолчала.- Может, Вас и вправду кто-нибудь любит и боится признаться в этом? – предположил он, так и не дождавшись ответа.

Дорога утомляла. Лаура закрыла уставшие глаза и задремала. Во сне ее брови хмурились, и Аслам слышал ее тихий шепот, но разобрать, что говорит его пассажирка, он все равно не мог из-за шума дороги. Лауре же снилось, что она по-прежнему сидит в электричке в пустом вагоне. Какой-то незнакомый мужчина в шляпе, тень от которой скрывала ему лицо, сел поодаль в дальний угол.

- Чуть-чуть от меня не сбежала последняя электричка…. – напевал он слова из шлягера.

- Очень хорошо, что не сбежала! А где ты живешь? – спрашивала Лаура незнакомца.

- Порою мне кажется, что я временно живу в твоем воображении.

- Почему временно?

- Это печальная история. У тебя есть молодой человек, который любит тебя?

- Нет у меня настоящей любви…. Много симпатии и увлечений. Но я думаю, что все проходит со временем.
- Я без любви не могу. Душит меня пустота в сердце. Можно я влюблюсь в тебя? – грустно спрашивал мужчина.

- И что я с этим буду делать? Мы же даже не знакомы.

- Может быть, однажды в трудную минуту ты вспомнишь о том, что кто-то далекий, но родной ждет и искренно любит тебя, и станет легче.

- Где ты сейчас?

- Не знаю. Я слушаю, как колеса катятся по заснеженным рельсам, и стальной убаюкивающий скрежет зовет меня вдаль. Вагон почти пуст. За окном мелькают тусклые огни одиноких станций. Напротив меня спит, укутавшись в шаль, озябшая женщина. Иногда она тревожно вздрагивает, словно видит во сне что-то ужасное и болезненное…

Лаура проснулась, и хотя водитель вел машину осторожно, но здесь их качнуло вправо на обочину и чуть не унесло в кювет. На асфальте образовалась ледяная корка, а Аслам так и не успел сменить резину на зимнюю. Кладбище находилось в стороне от жилых кварталов, и что могла забыть здесь посреди промозглой ночи эта женщина, оставалось для Аслама во время всей поездки мучительной загадкой. На соучастницу ограбления она не была похожа. Он сгорал от любопытства, но не решался расспрашивать пассажирку, которая сейчас сидела, уткнувшись в окно. Боясь завязнуть в снегу, Аслам не стал подъезжать к самой ограде, а остановился неподалеку. На парковке не было ни одной машины, кроме старенького катафалка с рекламной вывеской «Изготовление памятников и монументов из гранита». Пассажирка расплатилась, и водитель слушал, как захрустел снег под ее ногами. Она оглянулась на Аслама, почувствовав его провожающий взгляд. Ворота были неплотно закрыты и позвякивали обмотанной на них цепью. Женщина заглядывала между прутьями ограды, всматриваясь в заснеженную даль кладбища. Порывами дул ветер, раскачивая тусклый фонарь над сторожевой будкой, отчего черные тени крестов вздрагивали. Из-под катафалка вылезла собака, лохматая, худющая, с висячими, как у спаниеля, ушами. Собака поджимала лапу и жалобно поскуливала. Какое-то беспокойство овладевало Асламом. Он не выдержал и вышел из машины. Собака осторожно обнюхивала полы пальто женщины, и та даже протянула ей руку для ласки, но когда Аслам подошел ближе и кашель выдал его, животное, поджав хвост, нырнуло под ограду.

- Вы напугали ее, Аслам, и меня тоже. – Вздрогнула Лаура. – Почему Вы не уехали?

- Я волнуюсь за Вас, - сказал он, - На улице ужасно холодно, а ночной сторож не откроет ворота даже за хорошие деньги. В этом мрачном месте никто не остановится, кроме всякого сброда. Вас могут принять за проститутку.

- Пожалуй, Вы правы… - вздохнула женщина и стала рыться в сумочке.

Она напоминала Асламу его мать, и сейчас ему очень хотелось позаботиться о ней.

- Я подброшу Вас бесплатно, - возразил он, думая, что женщина роится в поиске новой купюры.

- Вы очень добрый человек, Аслам.

- Позвольте спросить, кто у Вас здесь? – спросил он с нескрываемым сочувствием.

Лаура посмотрела на мужчину влажными от слез глазами.

- Никого.

- Почему же Вы здесь тогда?

- Из-за Вас, - дрожащим голосом проговорила она, вглядываясь в темноту кладбища. – Мой муж пропал на войне много лет назад, а у меня даже нет его тела…

Чеченец горько усмехнулся. Он бережно обнял замерзшую женщину и повел к машине.

- Пойдемте, Вы дрожите.

Переживания незнакомки тронули его. Он открыл дверцу машины и усадил женщину.

- Отвезите меня, пожалуйста, домой. – Утерла она слезы платком.

- Как будет угодно.

У ворот снова появилась собака. Она, присев в снег, тихо поскуливала. По земле порывами дул ветер. Он трепал шерсть собаки, отчего глаза ее слезились, и взгляд казался еще более грустным.

Когда они выехали на шоссе, Асламбек похлопал себя по карманам.

- Я все решаюсь бросить курить, да так и не получается. – словно извинялся он, поглядывая на пассажирку.

- Что так? – спросила она.

- Хорошего повода нет. У Вас случайно не будет сигаретки?

- К сожалению, последняя.

Мужчина тяжело вздохнул.

- А давайте на двоих? – обрадовала она его вдруг.
В темноте салона чиркнула зажигалка, осветив их печальные лица. Табак приятно защекотал ноздри мужчине.

- С ментолом… - поблагодарил он свою спасительницу, делая жадную затяжку.

Несмотря на то, что сигарета была дамская, облегченная, мужчине стало так хорошо, что он сузил глаза. Что-то необыкновенно приятное происходило в душе бывшего боевика. Между ним и этой женщиной, чей муж, возможно, и стрелял в него, возникло понимание. Они словно знали друг друга давно, вроде дружили и даже любили, и, случайно встретившись ночью на пустыре, этим людям было хорошо вместе и не одиноко. Пассажирка бегло затягивалась, и можно было разглядеть ее выразительный рот и блеск красивых и печальных глаз. Когда она передавала ему мерцающий уголек, Аслам улыбался, ощущая вкус от губной помады, и в темноте представлял «черный квадрат», в котором угадывались черты этой женщины.

- Точно последняя…

Он выпустил клубы дыма, убежденный в том, что в эту минуту бросает курить навсегда. Лаура таинственно молчала. Водитель затушил окурок и подумал, что сохранит его на память об этой встрече.

- Вы слышали, в январе назревают волнения среди работников железной дороги, несогласных с реформами Пенсионного фонда? Вы голосовали за президента?

- Ни за кого я не голосовала.

- А у меня нет права голоса, - вздохнул он.

- А дети есть?

- Нет.

- А женщина?

Аслам отрицательно покачал головой.

- Почему?

- После чеченской резни у меня пониженное либидо и апатия к жизни, - засмущался Аслам и почувствовал боль в области сердца. - Не знаю радоваться этому или нет.

- Просто Ваша жизнь именно такая, какой Вы ее представляете.

Пальцы водителя сжались в руль. Машина стала вилять на гололедице. Теплая ладонь пассажирки неподвижно лежала на колене Аслама. Ни одна русская не была так близка с ним, как в эти минуты. «Фольцваген» подкрадывался к жилым кварталам, но во дворы водитель заезжать не стал, так как женщина не хотела, чтобы он знал, где она живет.

- У Вас, кажется, либидо повысилось, – улыбнулась она, убрав ладонь с его колена, и вышла из машины.

Он хотел остановить ее, сказать что-то на прощание, поцеловать даже, но не находил слов.

- Может, когда-нибудь мы встретимся, – хлопнула она дверцей.

- А как Вы отнесетесь к тому, если у меня появится девушка? – крикнул Аслам вслед, высунувшись из машины.

- Зачем Вы спрашиваете? – остановилась она.

Свет от фонаря накрывал эту женщину желтым конусом и, казалось, оберегал от наползающей тьмы. Пошел снег, и машина могла увязнуть.

- Строй свою жизнь, если есть ответственность, с той, у которой есть сострадание, - поспешила прочь странная пассажирка.

В салоне пахло табачным дымом. Аслам еще долго не трогался с места. Что-то душило его, мешало прийти в себя. Мужчина расстегнул ворот рубашки, прокашлялся, но это не помогло. Много раз в жизни он рисковал, и знакомое чувство, схожее с тем, когда смертельная опасность только что миновала, накрыло его с головой. Только сейчас водитель заметил оставленную пассажиркой на сиденье удавку.